Иван Петрович снова с нами

Названы лучшие повести 2008 года

Премия за лучшую повесть, носящая имя Ивана Петровича Белкина, была основана в конце 2001 года журналом «Знамя» и издательством «Эксмо». Механизм ее функционирования подчинялся великому принципу Остапа Бендера: Бензин — ваш, идеи — наши. Бензина (денежной составляющей) «Эксмо» хватило на четыре года, за которые лавры Белкина были присуждены Сергею Бабаяну («Без возврата» — 2001), Марине Вишневецкой («А. К. С. Опыт любви» — 2002), Валерию Попову («Третье дыхание» — 2003) и Владиславу Отрошенко («Дело об инженерском городе» — 2004). Потом бензин иссяк, и три года мы не знали, кто же первенствует в когорте русских повествователей. Печальное положение ныне исправлено Фондом первого президента России Б. Н. Ельцина, взявшим на себя «генеральную поддержку» премии. Так Иван Петрович Белкин еще раз доказал, что он не столько покойный, сколько бессмертный.
Одновременно с премией Белкина погибла премия имени Аполлона Григорьева. Приговор был подписан даже раньше, но два года сообщество литературных экспертов (Академия русской современной словесности), лишенное спонсорских средств, вручало свои символические — безденежные — награды («фантики», по добродушному слову прекрасного — кроме шуток — поэта). Вопрос о том, почему воскресла премия Белкина, неотделим от другого — почему не случилось возрождение «Григорьевки». Ответ прост: потому что у придумавшей премию Белкина, бывшей (и остающейся) ее неизменным координатором Натальи Ивановой есть энергия, любовь к литературе. Их жюри вручало дипломы «Станционный смотритель» критикам, объемно характеризовавшим сюжет «повесть года» (дипломы получили, в частности, Тимур Кибиров, в 2003 году работавший на радио «Культура», и Инна Булкина).
Так что все логично. И я, по сей день считая, что общелитературная экспертная награда нужнее любой «жанровой», радуюсь торжеству личной воли и преданности литературе Натальи Ивановой, радуюсь возрождению премии Белкина, которая заняла если не место, то время «Григорьевки». Претендентов назвали 26 января (почти в Татьянин день, когда объявлялась «Григорьевская» тройка), лауреата представят на Масленицу (точно по «Григорьевской» традиции).
Иван Петрович Белкин сочинил пять повестей, а потому число это доминирует в его премиальном сюжете: пять сменных судей находят пять финалистов, а потом называют победителя. В этом году жюри возглавляет главный редактор журнала «Континент» критик Игорь Виноградов (на мой взгляд, это куда резоннее, чем (зиц) председательство мэтра-писателя), вместе с ним работают поэт Елена Фанайлова, главный редактор газеты «Книжное обозрение» Александр Гаврилов, генеральный директор издательства «Время» Борис Пастернак и прозаик Владимир Шаров. Прочесть им выпало (посчастливилось) 31 повесть, выделить же пятерку судьи не сумели, ибо равно очаровались шестью текстами. Такой казус случился и в первом премиальном сезоне — тогда, оправдывая свою щедрость, жюри напомнило о «шестой повести Белкина» (далеко не самом удачном и далеком от пушкинских образцов опыте Зощенко).
Любовь к своему детищу и желание продолжать дело (на благо и во славу не только журнала «Знамя», где работает Иванова, но и русской прозы, ее авторов и читателей), АРСС же оказалась безвольным фантомом, а не задуманным некогда содружеством литературных критиков (сколь бы теплыми ни были отношения отдельных членов усопшей академии). Судьба «григорьевки» объясняет, каково положение литературной критики сегодня (а также вчера и позавчера.). Ее в грош не ставят писатели, которых пигмеи не в состоянии оценить по заслугам (дать каждому по премии — и побольше, написать каждому дифирамб — и попышнее). Достойный прозаик (кстати, много чем обязанный критикам) сетует, что при толковании его сочинений никто не подымается до тех интеллектуальных высот, на которые взлетали интерпретаторы Томаса Манна. Автор велеречивых, томительно однообразных, пересыпанных бородатыми анекдотами и копеечными «ученостями» эссеев (они же повести и рассказы) в присутствии как не собратьев по цеху, так и представителей клятого зоилова племени восклицает с пафосом Фомы Опискина: «Да какая теперь критика! Нет у нас Белинского!»
Повторение — мать учения. Борьбу за премию продолжат Татьяна Бурдина (Марьина) («Надежда умирает последней»; повесть входит в авторский сборник «Дети общежития» — Издательство Костромской государственной сельскохозяйственной академии), Леонид Зорин («Медный закат» — «Знамя», № 2), Марина Палей («Рая&Аад» — «Зарубежные записки», № 3), Игорь Фролов («Ничья» — «Вельские просторы», № 1), Маргарита Хемлин («Про Иону» — «Знамя», № 7) и Сергей Юрский («Выскочивший из круга» — «Знамя», № 3). Тремя позициями представлена Москва, двумя — провинция, одной — зарубежье (Палей живет в Нидерландах, «Зарубежные записки» выходят в Дортмунде).
О трех соискателях судить не могу — пока не читал. На пресс-конференции о повести Марьиной увлеченно говорила Фанайлова; по ее словам, текст на грани поп fiction запечатлевает жизнь как она есть, что Фанайловой кажется редкостью. Думаю, причина в том, что член жюри мало заглядывает в журналы — «жизненные документы» и их имитации печатаются в изобилии, нередко они сильно цепляют при чтении и, увы, быстро забываются. Надеюсь, у костромской истории иная стать. Журнал «Вельские просторы» (Уфа) уже преподносил приятный сюрприз — в шорт-лист 2002 года вошла напечатанная там славная повесть Юрия Горюхина «Броуновское движение». Хорошо будет, если «Ничья» Фролова закрепит традицию. Проза Палей вызывает полярные реакции — от Абсолютного восторга до Брезгливого отторжения. Совершив переход из пункта А в пункт Б, я решил без надобности не тратить нервы. Что ж, придется тряхнуть стариной. Вдруг чудо? Рад буду сменить позицию. «Выскочивший из круга» — очередная навороченная история о том, как судьба играет, олигархом, — слилась в моем сознании с другими версиями этого модного сюжета. (В «Старике Хоттабыче» дети американского миллионера все время играли в «банкир и бандит». Теперь их дело продолжают наши писатели.) «Медный закат» и «Про Иону», по-моему, входят в число немногих литературных побед минувшего года. Понятно, что сейчас я вижу лауреатом либо Зорина, либо Хемлин. Но, во-первых, знакомство с тремя прежде неизвестными повестями может поменять картинку, а во-вторых, вердикт все равно выносить не мне.