Пуэрто-риканская мелодия

Премию имени Белкина за лучшую повесть получил Леонид Зорин

В конце минувшей недели стал известен очередной лауреат единственной в мире премии, названной в честь литературного персонажа. Или, точнее, вымышленного автора. Премия Ивана Петровича Белкина, носящая имя писателя, придуманного Пушкиным, и присуждаемая за лучшую повесть года, вручена Леониду Зорину за лирический мемуарный монолог «Медный закат».
Леонид Зорин — один из главных отечественных драматургов новейшей эпохи. Его перу принадлежит множество пьес и киносценариев, самые ранние из которых написаны более полувека назад. Дебютная пьеса Зорина «Молодость» была поставлена на сцене Малого театра в 1949 году, а едва ли не самым известным произведением нынешнего лауреата стала пьеса «Покровские ворота»: одноименный фильм, снятый на ее основе в 1982 году Михаилом Козаковым, вошел в золотую коллекцию советских кинохитов.
Другое знаменитое сценическое произведение Зорина, «Варшавская мелодия», пьеса о любви польки и русского, счастью которых жестоко препятствуют политические обстоятельства, явилось важнейшим событием в советской драматургии времен оттепели и ярким новаторским опытом, изменившим представления отечественной аудитории о театре.
Однако недавней награды Леонид Зорин удостоился не в качестве драматурга, а в качестве прозаика. В прозе автор «Покровских ворот» тоже не новичок. В период с начала 1980-х по середину 1990-х им было написано несколько романов, включая мемуарное повествование «Авансцена. Записки драматурга».
Тема автобиографического «Медного заката» — быстротечность и изменчивость жизни, противостоять которым помогает благодарное внимание к внешнему и внутреннему миру. Данная повесть — тоже записки драматурга; ключевые ее сцены разыгрываются в Пуэрто-Рико, где автору довелось побывать спустя недолгое время после того, как были написаны «Покровские ворота».
«Приятно, когда награда связана с именем Пушкина, — сказал Леонид Зорин корреспонденту «Газеты». — Сам же факт награды молодой человек переживает, конечно, острее, а на закате жизни относишься ко всему спокойнее. В жанре исповедального монолога я чувствовал себя естественно: материал ищет для себя форму, и этот жанр в данном случае